— Репетиции с Морфовым — всегда неожиданность. Он очень точно определил суть моей героини (причём его трактовка первоначально не совпала с моим собственным восприятием роли): Илуминада — это человек, созидающий в широком круге общения и разрущающий в близком. Я стала анализировать собственные поступки в жизни, взглянула на себя со стороны. Я-то знаю, как могу обидеть родного человека, как могу быть тираном в семье, оставаясь для окружающих душой общества, «дамой, приятной во всех отношениях». Словом, стала искать в себе Илуминаду или себя — в ней. То же происходит с моей героиней Илуминадой. Это бесконечно добрый, открытый человек, хотя по-женски глупый. Бывают такие люди, они навязывают своё понимания мира, считая его истиной в последней инстанции. Им кажется, что все должны жить по этим законам, не считаются с чужим мнением. А то что у людей существует своя жизнь, свой характер, свои понятия, миропонимание, своя вера в Бога, своя душа, понять не хотят. Такова моя Илуминада. Но она бесконечно искренний человек — в этом её прелесть. Она не думает, в раю она будет или в аду — и там, и там она была бы одинаково счастлива. Она бы оправдала всё, что с ней произошло.
— Как строились отношения с пьесой?
— Так случилось, что Морфов нам уже много чего рассказал про пьесу, в своей нтерпретации, конечно. И все артисты уже её прочли, а мы с Сергеем Бызгу всё никак не могли взяться за чтение. Боялись разочарования. Так интересно придумал режиссёр тот мир, который мы должны были осваивать. Страшно. В какие-то мгновенья жизни, когда Саша бывает откровенен, рассказывает так, что дух захватывает. От того, как он это рассказывал, читать пьесу хотелось все меньше и меньше. Мы дотянули до официальной читки пьесы и слушали её с опущенными взорами, почти в слезах. Разочарование нас всё же догнало. Пьеса оказалась мелодрамой эпохи соцреализма. Написанная понятно, в какое время, в какой стране и каким автором. И тем не менее, флёр, послевкусие от неё, как от моей героини, осталось искреннее. Понятно, что эта история могла случиться с человеком незаурядной души. И потом, когда мы начали придумывать спектакль, все вместе, все без исключения, сидели часами. Наш застольный период длился дольше обычного, как никогда. Мы много говорили, смотрели фильмы, сочиняя заново историю. Может быть, у кого-то возникнут сомнения относительно кубинского менталитета. Какая же это Куба? Откуда у парня кубинская грусть? Но это и не было задачей наших посиделок. Какая разница, где это было? Как говорит лицо от автора голосом Саши Баргмана: «Эта история могла произойти где угодно». Мы — русские артисты, уж простите нас, играем в Кубу. Мы не знаем, как играть кубинцев. Профессионалы могут сказать, что Артур Мкртчян написал музыку, не очень похожую на кубинскую. Ну и что? Главное, нам живётся под неё очень здорово — по-кубински!! Да, мы — кубинцы с русской душой. Но всё равно во мне узнают русскую тетку. В каждой из нас есть кусочек такой Илуминады — немного сумасшедшей и талантливой, искренней и доброй идиотки, и наши родители такие же — требующие от детей повторения их собственной жизни. «Что значит, ты не пойдешь работать в автобусный парк? — говорит Илуминада сестре, — я-то работаю. Ах, не умеешь — научишься».
— Во время учёбы на актрису, пожалуй, каждая девчонка мечтает сыграть Джульетту, Анну Каренину. Есть у тебя любимый тип героини, и насколько он аукнулся в новой роли? Ведь это по существу первая в жизни главная роль Маргариты Бычковой. И, наверно, закономерно, так органично здесь проявилась твоя двойная школа — додинская и эстрадная.
— Кто же не мечтает об аплодисментах. Очень хочется, чтобы зрительный зал в какой-то момент от моей работы задохнулся от восторга, а на поклоне вскочил с мест. Если этого не ждать, на сцену выходить не стоит. Но наше желание не всегда совпадает с уменьем. Сегодня с позиций своего опыта и прожитых лет я бы сыграла Ларису Огудалову в «Бесприданнице», Настасью Филипповну из «Идиота». Я просто знаю, как это делать и про что сейчас говорить на материале этих ролей. Не уверена, что в институте обладала этим знанием. Илуминада из этого геройского ряда. Просто различаются градусы их жизней.
— Осень в Питере была богата на фестивали, которые показали много интересного, серьёзного. Скажем, Сергей Женовач явно устремился по пути Станиславского в строительстве театра-храма. Театра, который занимается закаливанием души и называет себя Студией театрального искусства. В лучших своих образцах — творчестве Гинкаса, Каменьковича, Карбаускиса — театр возвращается к медленному искусству. Зная твои амбициозные творческие порывы, так и подмывает спросить, к чему ты стремишься? Зачем пришла в эту профессию? Какое высшее предназначение скрывается за каждым выходом на сцену? Чувствуешь ли ты миссионерство в своей профессии? Или это желанье влюбить в себя целый мир?
— Конечно, у меня есть внутренний посыл, ведущий на сцену. Есть амбициозные замыслы, о которых я не буду распространяться. Как человек страстный, я по определению не умею пребывать в самоуспокоении. Как это ни смешно звучит, но послание человечеству во мне живёт.
— Есть у тебя фанаты, поджидающие после спектакля или пишущие тебе ВКонтакте?
— К сожалению, после спектакля меня никто не ждёт, а ВКонтакте сижу и очень благодарна тем, кто мне пишет. Часто люди на мой счёт обманываются, я не тот человек, каким кажусь. И внешняя моя открытость — только видимость. На близком расстоянии я даже отпугиваю людей. Делаю это сознательно, срабатывает закон самосохранения. Пустишь человека в душу, а там только наследят. Я открываюсь в роли. На сцене. Пусть это персонаж, но всё равно моя Илуминада — это я в некой проекции. Я в предлагаемых обстоятельствах. В ней моя душа. Как бы высокопарно ни звучало, но я очень хочу, чтобы после моего спектакля женщины, сидящие в зале, пересмотрели свою жизнь и нашли смелость сказать «здесь я была не права». Или подумали о том, что нельзя позиционировать себя прекрасной за чужой счет. За счёт счастья других людей, твоих родных. Моя героиня отдает последнюю раскладушку, не думая, на чём будет спать её сестра.
— «Благими намерениями вымощена дорога в ад». И тем не менее, ты всегда оправдываешь своих героинь.
— Безусловно. А как иначе. Ведь приходит же моя Илуминада к осознанию собственной неправоты. Потому что впервые обрела дар слышать других. Это главный посыл в зал. Надо иметь мужество слушать другого.
Марина Логинова,
Театральные вести, №3. Декабрь 2009