Он боится свободного времени и не умеет его заполнять, а вынужденные паузы в работе переживает мучительно и бессмысленно; книги читает, но если сразу в них «не въезжает», то бросает без сожаления; кино любит только старое, а современное ругает за пустоту и бессмысленность; смотрит все премьеры в городе, но мало что принимает; готов общаться с новыми для себя людьми, но раскрывается собеседнику с трудом; счастлив бывает, когда репетирует с утра до вечера; в рассуждениях о профессии категоричен, в высказываниях о жизни – осторожен…
— Я понимаю, почему девочки хотят стать актрисами, а вот почему мальчики хотят стать артистами?
— Возможно, для девочек определяющим становится желание менять платья и нравиться. У мальчиков это может быть желание кем-то прикинуться, вот и все. Хотя, в актерской природе действительно много женского, так же как в каждом мужчине есть женское начало, а в каждой женщине – мужское. В мужчинах с актерским складом личности женское начало в какой-то определенный момент начинает доминировать. Мужчина-актер тоже хочет нравиться – это природа профессии. Актер, который не хочет нравиться, для меня всегда – загадочный персонаж.
— Скажите, насколько в создании образа важна личность артиста, и как не позволить этой личности подавить характер персонажа?
— Личность артиста безумно важна, потому что в нашей профессии есть вещь, которой в театральном институте научиться нельзя – это харизматичность. Ее невозможно воспитать, привить и даже дать ей определение. Бывает, что та или иная роль не требует виртуозности актерского исполнения, а вот харизма необходима. Например, в театре Ленсовета был спектакль «Трубадур и его друзья», главную роль в котором играл Михаил Сергеевич Боярский. Он обладал настолько мощным обаянием и притягательностью, что лучшего исполнителя этой роли невозможно было желать. Так что, наверное, не всегда нужно стремиться к тому, чтобы скрывать за образом личность и индивидуальность актера. Мой любимый артист Станислав Николаевич Ландграф везде был Станиславом Ландграфом. Он был выдающимся актером и редким интеллектуалом с потрясающим чувством юмора. Ландграф никогда себя «не топил» в образе, не закрывался бакенбардами, усами, ушами и хвостами. Да, Ландграф был узнаваем в любой роли, но так, как мог быть только он один.
— А какое качество должно быть в актрисе, чтобы она была притягательной? Женственность?
— Женственность такое же трудно определимое понятие, как и харизма. Актриса должна быть красива, умна и остроумна, иначе она не сможет быть изысканной. Так что, наверное, женственность на сцене – это ум, порода и грациозность. Собственно, как и в жизни.
— В вашем репертуаре преобладают комедийные роли…
— Зритель воспринимает артиста по схеме «вижу – слышу – понимаю». И в этом звене слово «вижу» первое. Есть актеры, у которых нет чувства юмора, но бог дал им забавную внешность и зал иногда принимает их за комиков, хотя они таковыми не являются. Бывает, наоборот – у актера прекрасное чувство юмора и комедийная природа, но внешне он вылитый герой и смешное в нем не транслируется в зал. За мою внешность, фактуру и психофизику спасибо папе с мамой. Я считаю юмор высшим проявлением человека и артиста, поэтому для меня смех в зале сродни действию наркотика – я впадаю в эйфорию и даже иногда становлюсь рабом этой ситуации.
— Вне сцены тоже всех смешите?
— Вне сцены я не слишком веселый человек и к тому же чудовищно упрямый. Ненавижу большие и шумные компании, не испытываю потребности в постоянном общении и не люблю быть в центре внимания. А если все же попадаю в такие ситуации, то меня одолевает не то чтобы плохое, а какое-то такое тягучее настроение…
— Вы часто играете на сцене недотёп, говорите, что мечтаете о мольеровских простаках. А в жизни вы человек ведомый или ведущий?
— Когда как, сложно сказать… Часто ведь бывает так, что внешние атрибуты ведомости в результате оборачиваются в пользу ведомого – все зависит от ситуации. Что касается профессии, то могу абсолютно точно сказать – здесь я хочу сильной руки режиссера.
— Что вы не приемлете в режиссёре и кому из режиссёров доверяете?
— Из режиссеров, с которыми работал, обожаю моего учителя, Игоря Петровича Владимирова. Люблю Владимира Сергеевича Петрова и Александра Баргмана. Близко то, что делает Семен Яковлевич Спивак, потому что в своих спектаклях он апеллирует к простым, сентиментальным чувствам зрителя. У меня с юности привязанность к такому типу театра. Я обожал спектакли Рубена Агамирзяна в театре им. В. Ф. Комиссаржевской – «Если бы небо было зеркалом», «Не беспокойся, мама», «Святая святых», «Забыть Герострата!» К сожалению, сегодня редко можно увидеть такие незатейливые, лирические спектакли. Я считаю, что зритель не должен разгадывать режиссерские конструкции. Это не значит, что я отвергаю «агрессивный» режиссерский театр, просто он мне не очень интересен. Исключение – спектакли Някрошюса, такие как «Дядя Ваня», «Квадрат», «Отелло»… Он – законодатель такого типа театра, остальное, что делается в этом направлении, лично для меня всего лишь несостоятельное подражание. А не приемлю в режиссёре, пожалуй, единственное качество – неспособность быть в диалоге. Я не говорю сейчас, что режиссёр должен идти на поводу у артистов. Актерская психология эгоистична, и каждый из нас видит пьесу с позиции своего персонажа, но режиссёр, безусловно, должен уметь слышать артиста. В моей практике были случаи, когда у режиссера «заклеивались» уши, если актер что-то предлагал – в результате получались чудовищные спектакли. Механизм взаимодействия в театре так уж устроен – режиссёр наделен абсолютной властью и у него всегда есть возможность сделать все по-своему.
— Вы сами никогда не хотели поставить спектакль?
— Категорически нет. Я не верю в актерскую режиссуру – она, как правило, однобока, примитивна и лишена глубины. А вот как раз в качестве исключения из этого правила я бы назвал спектакли Саши Баргмана. Он поразительно умеет сочетать на сцене иронию и пронзительность. Я тоже вне иронии не представляю ни театра, ни жизни, поэтому его мироощущение мне очень импонирует. На сегодняшний день мои работы в его спектаклях – самые любимые. Прежде всего, я говорю о «Панике». Этот спектакль вернул мне веру в то, что театр, который я люблю – возможен. Это театр, где на сцене собираются люди одной группы крови, понимающие друг друга с полуслова, и которым необычайно комфортно существовать вместе. Так что впредь любое Сашино предложение я буду принимать не рассматривая.
— Что вы умеете делать в жизни, кроме игры на сцене?
— Можно было бы ответить: «К сожалению, ничего». Но я отвечу: «К счастью, ничего». Мне кажется что артист – это профессия, которую ни с чем нельзя совмещать. Актер либо играет, либо ждет, когда ему дадут роль. Абсолютная праздность по жизни и неспособность к чему-либо еще – это в некотором роде есть условие актерской профессии.
— Какие роли на сегодняшний день вам наиболее близки, как человеку?
— Милан в «NIGHT AND DAY», Лео в «Панике» и Митрофанов в «Заповеднике». Я понимаю, почему режиссеры дали эти роли именно мне. Их я могу играть, что называется «не гримируясь» – в том смысле, что растерянность, слабость и рефлексия, характерные для этих персонажей, мне тоже свойственны. Я думаю, что это общее состояние сегодняшних сорокалетних мужчин, которое в то же время является единственной формой сопротивления нынешнему безумию жизни. При этом нужно понимать, что внешнее безволие не всегда означает безволие по сути.
— А какие роли играете «на сопротивление»?
— Сопротивление возникает не по отношению к роли или драматургии, а по отношению к конкретному спектаклю. Иногда приходится играть в ненавистных спектаклях и встраиваться в абсолютно неприемлемые режиссерские конструкции. Но я артист и работаю для зрителя, который ни в чем не виноват, поэтому я вынужден выходить и играть. Так что дело тут не в том, моя роль или не моя, а в том, что «сопротивляются» тебе роли только в нелюбимых спектаклях.
— Вы никогда не говорите о личной жизни…
— И сейчас не скажу. Меня раздражает, когда артисты рассказывают о своей личной жизни. Если это примета времени, то таким вещам нужно говорить категорическое «нет»!
__________________________________________________________________КОНТРАСТЫ:
Любить или быть любимым? — Не принципиально
Джинсы с пуловером или костюм? — Джинсы с пуловером
Море или горы? — Равнина
Машина или метро? — Метро
Рыбалка или охота? — Гербарий
Тренажер или диван? — Диван
Пельмени или суши? — Пельмени
Результат или процесс? — Результат
Победа или участие? — Только победа
ЕСЛИ...
Если время года, то... осень
Если праздник, то... сбор урожая
Если напиток, то... йогурт
Если книга, то... пьесы Оскара Уайльда, «Обломов» И. Гончарова
Если фильм, то... «Осенний марафон» Г. Данелии
Если музыка, то... «Сильва» И. Кальмана
Если эпоха, то... мезозой
БЛИЦ:
Чего бы вы никогда не сделали ради театра? — Всё бы сделал
Что бы вы спасли из горящего театра в первую очередь? — Трудовую книжку
Что самое трудное в работе актера? — Выучить текст и запомнить мизансцены
Что самое приятное в работе актера? — Интервью
Лана Александрова,
«Pro-сцениум», январь 2010