Сейчас многие театры бросились к «Иванову» Чехова, пьесе, которая какое-то количество десятилетий назад вовсе не ставилась. В отличие от симфонической завершенности его зрелых шедевров, эта пьеса как будто немного «враскоряку», слишком нервна, как и её главный герой
Это нервность вполне в духе нашего времени. Кроме того, Чехов не написал больше ни одной пьесы, где бы положительный герой мог произнести такие слова: «не женитесь вы ни на еврейках, ни на психопатках, ни на синих чулках…». А дядя главного героя, «милое старое дитя», добродушно пародирует акцент главной героини Сары. Она же в ответ заразительно смеется.
Уж слишком картина нравов. И не без этического перекоса. И не слишком ли зоологически невоспитан «старое дитя» граф Шабельский. Всегда возникал вопрос, а что герой интеллигент делает в обществе Зюзюшки Лебедевой – ростовщицы, Марфы Бабакиной, которая говорит «очень вами благодарна», в обществе, где культура на уровне Феклуши-странницы. А он ведь тонкая, ищущая натура. Уж очень «дикобразен этот мир», посмотришь на них – и сразу стреляться хочется. О чем вообще с ними говорить? Так что поступок главного героя в финале более чем понятен.
Известный и любимый многими артист Александр Баргман решил поставить спектакль по этой пьесе на сцене Музея Достоевского. Иногда вот смотришь спектакль и думаешь: «Боже, из какой же это жизни, про кого измыслено, кто эти люди, что они хотят сказать, где они выкопали ходули или котурны, или какой другой психологический реквизит…»
В поставленном Баргманом спектакле ничего такого спрашивать не хочется. Что-то слышится родное во всех этих стонах, вздохах, и все свежо. Но довольно трудно поддается словесной реконструкции, точнее, меньше всего поддается. Здесь очень актерская режиссура, конструкция не логическая, а эмоциональная. Но эта эмоция очень точно протянута от начала до конца. И поэзия присутствует.
Первый раз вижу, чтобы Иванов (Виталий Коваленко, актер Александринского театра) был не физический и моральный урод, а прелестный, интеллигентный человек, добрый и хорошо воспитанный. Но на него все валиться, как бывает в современной жизни (да и в любой другой): жена, любовь, долги, болезни. А он вместо того, чтобы послать все это к черту, еще о чем-то думает, кого-то жалеет.
Виталий Коваленко по-хорошему современен. Но его стилистика изысканная, слегка в стиле Серебряного века. Его «нежность и стойкость» наводят на мысль, что мог бы сыграть Гумилева или даже Андрея Белого. Иванов Виталия Коваленко демократичен и изыскан, нежен и мужествен.
В отличие от «бесполой» традиции, в этом спектакле женско-мужская тема звучит живо и естественно, Сара (Анна Вартаньян, актриса театра Комиссаржевской) и Иванов молоды и прекрасны. К тому же это вполне человеческая любовь. Когда он берет на руки маленькую, больную жену, сердце сжимается.
Сценография весьма лаконична. Мы сидим вдоль длинной стены зала, где вся декорация – три стула, деревянная дверь с умывальником с одной стороны и рояль с другой. Актерам предоставлена свобода передвижения. А нас хотя и не провоцируют выбегать на сцену и участвовать в действии, но мы и сами часто «сливаемся» с тем, что происходит. В спектакле Баргмана получилось главное, зачем приходишь в театр: он про нас. Это мы там бегаем и не можем свести концы с концами (Чехов и впрямь получается бессмертен, как какая-то «вечная форма» для любой действительности). Мы созвучны персонажам, крутимся как Боркин (фигура несколько балаганная, но в исполнении Павла Юлка – милая). И мы как Иванов, не можем совершить некие поступки, ибо тогда это уже не мы.
Замечательный финал. У Чехова Иванов, как известно, отвергает Сашу и стреляется. Здесь герой не стреляется, а уходит в другой конец темного зала, где, освещенная тихим светом у рояля, ждет его отмучившаяся и вечно любившая его жена. Они улыбаются друг другу, смотрят в ноты и беседуют. Это своего рода хэпи-энд, очень тонкий и очень чеховский. На свете счастья нет… А не на свете?
В этом неровном, но дышашем, как морская губка, спектакле хорошие актеры. Молодая, прелестная и узнаваемая Саша (Галина Жданова), все общество у Лебедевых, начиная с самого Лебедева (Александр Алексеев, артист «Нашего театра»). Прелестная Марфа Бабакина (Галина Худова, актриса театра Зазеркалье). В конце первого действия она, эта карикатурная Мерилин Монро, вдруг поет дивным голосом нечто вечно женственное доказывая, что и она человек. Она не на шутку влюблена в графа Шабельского (здесь история выходит за рамки приобретения графского титула), а вот он-то, Шабельский (Г. Алимпиев), действительно аристократичен, но как-то слишком зол и ядовит. И конечно слова «большой ребенок» могут быть отнесены к Иванову, а не к нему.
Временами действие провисает, временами оно грешит излишней балаганностью, но милое легкомыслие свидетельствует о том, что режиссер – несомненное дитя. Добра и света.
Анна Кислова Час Пик № 24(490) 20-26 июня 2007 года